С утра Марии нездоровилось. Вначале боль была привычной и мало беспокоила, но постепенно разрасталась и стала резкой, невыносимой. Она осторожно прилегла на кровать.
- Сеня, - позвала слабым голосом, - Семен.
- Я хочу заново осмыслить свою жизнь, - раздавался громкий голос Семена Петровича из соседней комнаты.
-Я, конечно, понимаю всю бессмысленность этой затеи, но мне необходимо сделать правильные выводы из опыта прошлых лет.
- Сеня, принеси водички, - чуть слышно произнесла она. Понимая, что он не слышит, сделала попытку приподняться, но без сил упала на подушку.
- Мои труды не были оценены по достоинству. Я мог бы получить приличное вознаграждение за многолетний труд и свою преданность. Мне известно, кто распустил клевету. Как обрадовались мои враги, - он в негодовании стукнул кулаком по столу, - эти друзья-прихлебатели объединились, чтобы очернить мою репутацию. Они предали меня. Если бы я тогда проявил немного бдительности и здравого смысла, потом не пришлось рвать на себе волосы!
- Марья! - крикнул он. - Ты чего молчишь? Иногда мне кажется, что я с бревном разговариваю. Как была бревном, так бревном и осталась.
Он широко распахнул дверь в ее комнату. Стоя на пороге, в нетерпении потирал руки.
- Ты чего разлеглась? Мы сегодня обедать будем?
Она сделала слабый жест рукой. Сдерживая дыхание, пыталась унять приступ боли.
- Разлеглась она! - громко продолжал он, расхаживая по комнате, - Я всю жизнь вынужден терпеть общество глупой, необразованной женщины. Не дождавшись ответа, Семен Петрович вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Мария вздохнула. За долгую жизнь с ним она привыкла выслушивать беспочвенные обвинения и нарекания в свой адрес. Безропотно терпела оскорбления, молодецкие загулы. Никогда не оправдывалась, не возражала. Знала, что вызовет в нем только новую вспышку гнева.
- Так и жизнь прошла! Но сомнения остались и продолжают терзать меня, - слышался из-за двери его негодующий голос, - а сколько было надежд! Все планы с треском провалились!
- Марья! Обед подавай! Ты собираешься меня кормить?! - Семен Петрович, все больше раздражаясь, опять вошел в комнату.
Мария лежала неподвижно, поза показалась ему неестественной. Заподозрив что-то неладное, он подошел ближе.
- Эй, Марья, ты чего? Ты чего? - он тронул за худенькое плечо. - Вставай, ты чего?
С испугом стал трясти ее, но уже понимал, что произошло самое страшное, непоправимое.
- Господи! Преставилась! - он перекрестился.
Семен Петрович долго смотрел на остывающее тело жены, с каждой минутой отчетливо сознавая, что остался совсем один.
- Как я теперь? Как жить-то теперь? - растерянно бормотал он.
