1
2
Они уходят – одарив великолепными драгоценностями духа; они уходят – актёры старой формации, чьё мастерство вибрировало и блистало, меняя души к лучшему, чьи роли складывались в каталоги образцов, эталонные варианты игры, переходящей в жизнь…
Вот и Сергея Юрского черёд подошёл…
Что выбрать из обширной галереи работ, если каждая огранена, как алмаз, если любой характер человеческий блистает суммою граней; если творческий вектор мастера был – согревать сердца людей, открывая им новые тайны человека?
Может быть роскошного, тонко интонированного Бендера, чьё мошенничество не казалось таким уж страшным, но было виртуозным, блещущим лукавством и остроумием?
Или самопогружённого Импровизатора из «Маленьких трагедий», чей талант, будто бы затёртый салонной лескотнёй, вдруг раскрывался, поражая вполне заурядных прожигателей жизни?
Или точно и резко обрисованного, переполненного правдой и горем Ивана Сергеевича Груздева?
Маска Тартальи («Король-олень») разрывает реальность солью острот и глубокомысленных умозаключений; мэтр Роше продолжает хранить тайну свою, оставаясь в пределах строгой серьёзности, что порвётся вот-вот, и всё-всё-всё разрешится…
Мистер Дэчери из «Тайны Эдвина Друда» готов раскрыть секрет незаконченного романа – но никто не раскроет до конца механизмы актёрского мастерства и человеческой теплоты огромного таланта Юрского.
Островский и Ионеско, Достоевский и Булгаков, Грибоедов и Шукшин открывали недра своих творений в суммах работ Юрского по-иному: и каждый раз новыми красками сверкали вроде бы такие знакомые и значительные персонажах.
Юрский сказал про Окуджаву: Он согрел нашу улицу.
Сергей Юрский согрел нашу улицу жизни в не меньшей степени…
Как знать, быть может, существует потусторонний – светлый и лишённый какой-либо земной мути – мир художников, драматургов, артистов; почему бы и нет? и, уже живущие в нём, приветствуют ныне душу нового блистательного мастера, осиротившего столь многих своим земным уходом…
