Почему Британия не решилась на полномасштабный конфликт с Россией

Выслать пару дюжин дипломатов и не пустить принца Гарри на футбол – вот и все почти антироссийские меры, на которые в итоге решилось пойти британское правительство. Шума от «химической атаки» оказалось куда больше, чем реальных последствий (по крайней мере на данный момент). Почему же реакция Лондона оказалась не столь радикальной, как предвещали утечки в британской прессе?

В среду глава британского правительства Тереза Мэй заявила, что Лондон вышлет 23 работника российской дипмиссии в связи с делом об отравлении экс-полковника ГРУ Сергея Скрипаля, им велено покинуть Соединенное Королевство в течение недели. Список персон нон-грата уже передан в Москву. Премьер обвинила Россию в «противозаконном использовании силы» против Великобритании.

Но кроме высылки дипломатов, другие контрмеры Мэй выглядят как символические: ужесточить проверки частных российских самолетов, замораживать государственные активы в случае, если появится информация о том, что они могут создать угрозу безопасности Соединенного Королевства. Кроме того, будет отменен визит принца Гарри на чемпионат мира по футболу в России, а также отзывается приглашение нашему министру иностранных дел Сергею Лаврову посетить королевство.

Все эти меры Тереза Мэй озвучила на выступлении в парламенте. Более того, она специально подчеркнула, что Британия не намерена прерывать все контакты с Россией. Бывали времена, когда Лондон высылал больше сотни российских дипломатов, иначе говоря, реальная реакция Британии оказалась куда скромнее, чем ее громогласные антироссийские заявления.

За несколько часов до этой речи английские газеты были переполнены «утечками», предвещавшими начало экономической войны против России, отъем денег сомнительного происхождения у живущих в Лондоне русских бизнесменов и даже запрет на вещание в королевстве телеканала RT (бывший «Раша Тудэй»).

Что же произошло?

Президент фонда «Петербургская политика» Михаил Виноградов не исключает, что сдержанность Мэй могла быть вызвана «внутренними ограничителями», в частности опасениями, что это может сыграть на пользу Владимиру Путину, лишь укрепив его политические позиции накануне президентских выборов. По его предположению, тем самым Лондон мог решить, что он лишь окажет Путину услугу.

С другой стороны, одной из причин такого относительно скромного ответа могла стать внутренняя слабость самой позиции Мэй. Даже в британском парламенте оппозиционные лейбористы отказались верить истеричным заявлениям о том, что страна подверглась нападению России.

«Атака в Солсбери была ужасным актом насилия. Нервно-паралитические вещества чудовищны, когда используются на любой войне, это абсолютное безумие использовать их в мирной обстановке», – признал выступивший следом лидер британской оппозиции лейборист Джереми Корбин. Однако лидер оппозиции призвал сперва дождаться итогов расследования и четких улик виновности российских властей. Эти слова Корбина вызвали ропот недовольства среди парламентариев, которые неоднократно прерывали его речь гулом и выкриками.

Глава лейбористов напомнил сказанные в понедельник слова самой Терезы Мэй о том, что это отравление либо было организовано руководством российских ведомств, либо российские власти лишь допустили попадание отравляющего вещества в чужие руки. Он также выразил недоумение тем, что Лондон, предъявляя Москве претензии, нарушил Конвенцию о запрещении химоружия.

Бывший советник президента России по политическим вопросам, политолог Сергей Станкевич видит как минимум две причины, по которым реакция Мэй в итоге оказалась достаточно слабой: тактическую и стратегическую. По тактике на этом этапе для Терезы Мэй опасно «слишком далеко высовываться из окна», считает Станкевич.

«Допустим, она перегнет палку в многообразном «наказании России», а позже в деле Скрипалей вдруг откроется американский, украинский или какой-нибудь частный след. И поведает об этом всему миру кто-то из Скрипалей, придя в сознание. Что тогда? Как отыгрывать назад, как извиняться? Катастрофа», – пояснил эксперт, добавив, что по этой причине некоторый простор для отступления надо сохранять.

«Ну а стратегически тоже нужен резерв. В конфликтологии есть понятие «потенциал эскалации». Кризис, возникший из химической атаки на Скрипалей, может быть долгим. Потребуются дополнительные инструменты. Нужно держать в запасе возможность усилить давление и обострить конфликт. Вероятно,

советники убедили британского премьера не выкладывать все козыри сразу», – предполагает Станкевич.

Ему вторит политтехнолог Николай Добронравин. Он уверен, что конфликт только в самом начале, а в будущем Британия может принять новые меры против России – вплоть до финансовых реквизиций или запрета на вещание телеканала RT.

Юрий Зайнашев,

Олег Москвин