Япония решила испортить отношения с Россией

Новое руководство Японии решило обострить территориальный спор с Россией и отказаться от линии прежнего руководства, благодаря которой Москве и Токио удавалось сохранять нормальные отношения. Японские власти наверняка понимают, что в их пользу курильский вопрос решен все равно не будет. Тогда зачем нужна эта бессмысленная конфронтация? И кто за ней стоит?

То, что у Японии к нам территориальные претензии, это факт общеизвестный. Да, японцы считают российские Курильские острова своими, но формулировка, что «суверенитет Токио распространяется на северные территории» (то есть на Южные Курилы) вообще-то достаточно жесткая для привычного нам уровня полемики.

Новый премьер-министр Страны восходящего солнца Фумио Кисида, выступая в парламенте, использовал именно такую формулировку. Учитывая, что он является опытным дипломатом, можно говорить о намеренном обострении вялотекущего конфликта. Токио решил вернуться к агрессивной риторике, свойственной, например, Киеву. А ведь ничто не предвещало.

Несмотря на общий кризис в отношениях между Россией и Западом (а политически Япония является частью Запада), Москва и Токио в последние десять лет продуктивно сотрудничали и последовательно находили общий язык. Теперь уже абсолютно очевидно, что это стало возможным благодаря личной «химии», которая сложилась между Владимиром Путиным и премьер-министром Синдзо Абэ – они уважали друг друга и регулярно общались.

Помимо прочего, это было для Абэ важной личной историей – искать пути к подписанию мирного договора с Россией. Он поклялся в этом на могиле отца – бывшего главы МИД Японии и архитектора «оттепели» в ее контактах с СССР.

Такой договор сам по себе предполагает закрытие территориального спора, и премьер, судя по всему, искренне пытался выработать какое-то решение о совместном управлении островами – по сути условном, но таком, чтоб не обвинили в национальном предательстве. Делал он это, разумеется, не по доброте душевной, тем более не потому, что считал принадлежность Южных Курил России справедливой – Абэ уместно считать принципиальным японским националистом.

Но он при этом был еще и рационалистом – понимал, что острова вернуть не удастся, а главным противником Японии является Китай. Хорошими отношениями с РФ, по его мнению, можно было уравновесить рост влияния КНР в регионе.

После неожиданной отставки Абэ по состоянию здоровья сотрудничество между нашими странами резко стагнировало, хотя уходящему премьеру удалось оставить на хозяйстве верного соратника и личного преемника – Ёсихидэ Сугу.

Преемник не справился – и год спустя тоже ушел в отставку, а российское направление все время своих полномочий почти полностью игнорировал, сконцентрировавшись на внутренних проблемах страны. Как показала практика, это он тоже делал недостаточно эффективно.

Уход Суги – вынужденная смена коней на переправе. В конце октября в Японии выборы, за месяц до них правящая Либерально-демократическая партия (ЛДПЯ) решила поставить во главе избирательного списка другого лидера, чтобы поднять свой покосившийся рейтинг. Таким лидером стал Фумио Кисида – и это давало основания надеяться, что Москва и Токио вернутся к конструктивным отношениям.

Дело в том, что Кисида при Абэ на протяжении пяти лет возглавлял МИД, то есть был соавтором его внешней политики – в чем-то (например, в плане отношений с Китаем) агрессивной, в чем-то, наоборот, тонкой и сбалансированной, как в случае с Россией.

Но выходит у Кисиды нечто другое – прямо противоположное той стратегии, которой придерживался его многолетний начальник. Понятно, что новая метла по-новому метет, но этот-то конфликт зачем сейчас нужен Японии? Ведь из него давно ушла прежняя истеричность – заметная часть японского общества уже смирилась, что намеренно мифологизированные «северные территории» Россия назад не отдаст.

Есть как минимум два возможных объяснения происходящему.

Первое – Кисида попал под влияние консервативных групп в ЛДПЯ, которые считают, что с Россией нужно разговаривать жестко. На компромиссы по территориальному вопросу эти люди не согласны, тем более, что смягчение политики при Абэ, по их мнению, к значимым результатам не привело.

Второе – вмешательство американцев, которых откровенно раздражал поиск взаимопонимания между Москвой и Токио. Собственно, через обострение территориального спора они вполне успешно торпедировали наши попытки заключить мирный договор еще во времена СССР. А американская внешняя политика не отказывается от старых методов до тех пор, пока эти методы продолжают работать.

Как бы там ни было, оба объяснения в конечном счете упираются в то, что Синдзо Абэ был великим политиком и отнюдь не случайно провел на посту премьера дольше, чем кто-либо в истории Японии – почти десять лет.

Он и популярный лидер, и идеолог, и авторитет, и успешный менеджер, реформировавший многие сферы экономической и общественной жизни страны. Одним словом, глыба.

Успехи во главе исполнительной и партийной власти открыли для Абэ простор при принятии решений. Он мог навязать свое видение политики и склонить к экспериментам не только консервативные группы в ЛДПЯ, а вообще любые.

Тот же статус плюс личное упорство дали Абэ во внешних делах некоторую автономию от Вашингтона – далеко не абсолютную, но более значительную, чем в любой период послевоенной истории Японии. Он не игнорировал мнение американцев, но имел волю поступать по-своему – в отношениях с Россией в том числе.

Кисида и близко не является таким лидером, по крайней мере, пока не является, потому зависим от чужого влияния (включая откровенно деструктивное), несмотря на весь свой богатый дипломатический опыт.

Перемены возможны – в том случае, если Кисиде удастся выиграть для ЛДПЯ выборы и найти баланс интересов основных групп влияния внутри партии. Абэ тоже не сразу большим политиком стал: будучи преемником еще одного выдающегося лидера Дзюнъитиро Коидзуми, он, как и Суга, не справился, также ушел в отставку через год премьерства, а через пять лет вернулся и всё всем доказал.

Если ведущая роль в отравлении российско-японских отношений действительно принадлежит американцам, небезынтересно будет узнать, как повлияет на политику Кисиды то, что его род и карьера тесно связаны с Хиросимой. Новый премьер представлял этот город в парламенте. Но еще важнее, что во время атомной бомбардировки Хиросимы пострадали многие его родственники, а на рассказах о погибших и выживших прошло его детство.

Во что-то это должно было отлиться, вопрос – во что: в затаенное желание мести или в выученную беспомощность перед американской военно-политической машиной?

Дмитрий Бавырин