Каталонский кризис повлияет на отношения России с Европой

Зависшая ситуация с независимостью Каталонии заставляет задуматься о том, каковы российские интересы в этом важнейшем кризисе традиционной Европы. Выгодно ли Москве отделение Каталонии – или же нужно рассчитывать на сохранение единства испанского государства? Ответ на этот вопрос зависит от целого ряда обстоятельств.

Каталонский кризис подошел к новой развилке: ею станут выборы в парламент Каталонии, которые Мадрид назначил на 21 декабря. Хотя Барселона и провозгласила независимость Каталонской республики, власти мятежной провинции, скорее всего, согласятся на их проведение – чтобы победить и продолжить борьбу за независимость.

Остановить каталонцев невозможно. Смешная вера в то, что «экономика все решит» и т. н. перерегистрация предприятий из Барселоны в Мадрид испугает жителей провинции и они передумают, не сработает. Хотя бы потому, что предприятия и так перечисляют 95 процентов всех налоговых отчислений в центр – что и вызывает недовольство. Ну а попытка экономически удушить Каталонию – продемонстрировав ее жителям «цену независимости» – и вовсе безумна и стала бы самоубийственной для Испании и ЕС.

Ведь любое экономическое давление на Каталонию, самую богатую испанскую провинцию, тут же скажется на самочувствии всей экономики Испании. А это, в свою очередь, приведет к кризису в экономике Евросоюза, в котором Испания давно уже является «слабым звеном». То есть попытка финансово «разбомбить» Барселону равнозначна финансовому харакири для ЕС – и в самом Евросоюзе это осознают.

Но в любом случае борьба за независимость Каталонии продолжится. И России важно определиться с тем, как она относится к происходящему.

Понятно, что официальная позиция нашей страны пока что будет неизменна – это внутреннее дело Испании, мы не намерены вмешиваться, пускай разбираются сами. Никто и не ждал от Москвы признания каталонской независимости. Хотя на Западе уже звучат голоса, что Россия будет использовать каталонскую тему для раскола Евросоюза – об этом прямым текстом заявил, например, глава латвийского МИДа – было бы странно, если бы подобные «предупреждения» не звучали из уст восточноевропейских русофобов и стойких атлантистов с запада континента. Ведь они и раньше обвиняли Россию в поддержке любого евроскептического или даже антиевропейского движения или события: от Брексита до «Альтернативы для Германии». В этой их логике каталонский сепаратизм должен быть для Москвы просто подарком.

Но в реальности российские интересы в отношениях с ЕС определяются вовсе не такой примитивной ставкой на ослабление Евросоюза, как это кажется профессиональным борцам с русской угрозой. Россия не против укрепления евроинтеграции – но только в том случае, если этот процесс приводит к усилению именно европейских сил, а не атлантических, то есть сделавших ставку на глобализацию под руководством единого Запада и конфронтацию с Россией. Кого укрепляет каталонский кризис – сторонников единой самостоятельной Европы, с которой Россия может найти общий язык, или же те силы, которые делают ставку на натовскую, атлантическую Европу? Европу, которая будет заточена на сдерживание России и выдавливание нас из зон наших жизненных интересов? От ответа на этот вопрос и зависит позиция России по Каталонии.

Потому что каталонский кризис, конечно же, не является испанским кризисом – эта его составляющая понятна и не особо интересна. Отношения кастильцев и каталонцев, формирование единой Испании, отношения Мадрида с автономиями – все это важные и интересные темы, но они меркнут на фоне общеевропейской важности каталонского кризиса. Проще говоря, Каталония – это первопроходец, пионер нового этапа истории Европы: периода ликвидации национальных государств в плавильном котле «империи нового типа» под названием Евросоюз. И от того, наступит он сейчас или его удастся отложить на 10–20 лет, зависит и то, как должна вести себя Россия.

Вариант первый – Каталония обретает независимость в краткосрочной перспективе и вслед за ней и другие европейские страны отпускают свои мятежные провинции. Будучи не в силах противодействовать этому процессу, национальные власти и руководство ЕС идут на то, чтобы удовлетворить требования все новых и новых сепаратистов. Например, выводя их регионы из состава «старых» государств, но при этом оставляя новые страны в составе ЕС. Таким образом, в главном ничего не меняется – ЕС остается сильным и единым, а то, что происходит перераспределение внутри него, и вместо 28 государств-членов становится 50 или больше, не принципиально. В конце концов, «все мы европейцы», и национальные государства все равно были обречены на отмирание в процессе евроинтеграции.

Вариант второй – Каталонскую республику удается отменить, с регионом – договориться, и все процессы загнать вглубь. Евроинтеграция продолжится, а национальные государства будут разбираться со своими сепаратистами, одновременно делегируя все больше полномочий на наднациональный, брюссельский уровень. Но укрепление Евросоюза приведет к тому, что в какой-то момент различные автономии вспомнят о своем «двойном подчинении» – задавшись вопросом, зачем же им подчиняться все более и более слабеющим столицам (Мадриду, Риму и так далее), если «мы все европейцы». И тогда каталонская «независимость в рамках ЕС» снова станет на повестке дня. И будет признана ЕС – как само собой разумеющаяся.

То, что у двух этих вариантов одинаковый финал, не делает их равнозначными с точки зрения России. Если в первом случае вся регионализация Европы займет 10–20 лет, то во втором она откладывается на 10–20 лет. В которые, естественно, ничто не будет стоять на месте – в том числе и европейско-российские отношения, и политика России по интеграции постсоветского пространства. Иными словами – в том случае, если каталонская независимость окажется удачной, наш партнер-соперник уже в ближайшее время погрузится в процесс внутренней перестройки, болезненный и отнимающий массу сил. Если же Барселона выступила раньше времени (опередила исторический процесс), то в среднесрочной перспективе мы будем иметь дело с такой же Европой, как и сейчас.

Понятно, что объективно России выгоден первый вариант. Занятая собой Европа будет более удобным «партнером» по украинскому и прочим спорным вопросам. Главная цель России на ближайшие 10–20 лет – это собирание постсоветского пространства в рамках Евразийского союза. А Европа не заинтересована в успехе этого нашего проекта. Более того – отдельные страны, например Украина и Молдавия, являются предметом геополитического соперничества между ЕС и Россией. Евросоюз тянет их к себе, не считаясь ни с тем, что они являются частью русского мира и постсоветского пространства, ни с тем, что Россия воспринимает подобные действия как угрозу своим национальным интересам.

Понятно, что, если ЕС реально упрется в вопрос евроинтеграции Украины, ни о какой нормализации отношений России и Европы говорить не придется. Но, слава богу, далеко не все в Европе настроены на захват Украины. Есть множество тех, кто понимает, что «позарились на чужое» – и вовсе не желает доводить дело до того же, чем закончились две предыдущие попытки наступления «единой Европы» на русский мир.

Но нет никаких гарантий, что именно эти силы возобладают в Европе. Сейчас там идет напряженнейшая борьба между ними и атлантистами, то есть той частью европейских элит, что ориентирована на англосаксонский проект глобализации, единый Запад и конфронтацию с Россией. Исход битвы неясен, и каталонский кризис становится в этих условиях тем, что может сдвинуть чашу весов в пользу той или другой стороны.

Каталония хочет независимости в рамках единой Европы – и России выгодно это в том случае, если уже в ближайшие годы это усилит сторонников независимой Европы. И невыгодно, если с помощью каталонского кризиса (и его разрешения через отделение Каталонии от Испании и прямое вхождение в ЕС) укрепятся позиции атлантистов в руководстве Евросоюзом.

То есть все очень конкретно и ситуационно, главное – это то, на чью мельницу сейчас и именно сейчас льет воду каталонский кризис.

России важны не права каталонской нации на самоопределение, а то, как осуществление этих прав скажется на борьбе за контроль над европейским проектом.

Потому что только такой масштаб имеет для нас значение. Мы не с Каталонией или Испанией имеем дело уже вторую тысячу лет, а с континентальной Европой как таковой. Иногда единой, иногда нет, иногда играющей в чужую игру и оккупированной внешними силами, иногда самостоятельной. В любом случае при осуществлении наших планов нам важно понимать скорость и глубину кризиса, разворачивающегося в Европе, оценивать ее перспективы.

И тут не может быть двух мнений – курс на евроинтеграцию не отменим. А значит, и отделение Каталонии от Испании неизбежно. Потому что оно заложено в самой сути евроинтеграции. Курс на укрепление Евросоюза логично привел к дроблению европейских государств. Первый, то есть Каталония, пошел на выход – выйти из Испании, чтобы остаться напрямую в Европе.

Все очень символично. Почти ровно в столетнюю годовщину Октябрьской революции в России Европа начинает свою революцию, «революцию регионов», которая уничтожает национальные государства во имя строительства единой Европы. Соединенные штаты Европы или Союз республик Европы – какая разница, главное, что со временем их будет 50, 70.

При условии освобождения самой Европы от атлантического, англосаксонского «поводка» этот процесс выгоден России. Нам проще будет восстанавливать свое – русское – единство, восстанавливать свой – Евразийский – союз, возвращать бывшие советские республики в орбиту большой исторической России.

Петр Акопов