Мой муж долгое время нашей семейной жизни демонстрировал мне всевозможные оттенки своей природной эмоциональности. «Я - человек темпераментный и взрывной. Это уже не отнимешь, это от Бога», - частенько говаривал он. «Ты не взрывной, ты – бешеный», - возражала я и мало-помалу сумела-таки убедить своего суженого в его ужасном характере. Как говорится, ввела в курс, чтобы он особо не выпендривался.
Но, постепенно постигая азы семейной жизни и изо дня в день терпеливо приглядываясь к мужу, неожиданно я поняла, что эта его эмоциональная несдержанность вовсе и не такой уж порок. Просто с мужьями надо уметь обращаться, понимать их в меру своих возможностей, конечно, и обязательно реагировать спокойно, чтобы не оттолкнуть. И ещё при всём при этом нужно уметь... любить. А если есть у вас это чувство обоюдное, то всегда можно заранее спрогнозировать любой надвигающийся тайфун семейного масштаба. Главное - сделать это вовремя, а уж остановить бедствие при наличии любви и привязанности к домашнему очагу – пара пустяков!
Но, если провороните - беда, тайфун начнёт действовать. Да ещё и свой внутриутробный вулкан подключит. И получите вы из богатого внутреннего мира любимого мужа такие эмоции, о которых до замужества и не ведали. Причем выдаст он её вам не в квадрате или в кубе, а куда в более высокой степени. И начнётся у вас в доме, дорогие мои, настоящий Содом и Гоморра. Вулкан начнёт действовать, и вот тогда-то вы по-настоящему почувствуете, что такое извержение. Всё перейдёт в непредсказуемый вариант, который, увы, может завершиться трагически.
Помню, в самом начале нашей семейной жизни я была слишком ещё молода и абсолютно не умела контролировать себя. На мир смотрела широко распахнутыми глазами и воспринимала из него только одни весёлые тона, поскольку сама всегда была юмористкой. Муж, хотя и был ещё достаточно молод, но все же на восемь лет старше меня, а потому выглядел настоящим зрелым мужчиной.
Мы тогда практически совсем друг друга не знали, и потому каждый из нас слушал и любил только себя. Но было у нас самое главное - была любовь друг к другу, и интуитивно мы понимали, что остальное, как говорят, приложится. Проще скажу - в нас было понимание, а мудрости мы ещё не нажили. С таким важным понятием, как жалость к близкому, дорогому человеку, мы тогда и знакомы-то не были. Мало того, всякую жалость мы отвергали, как нечто унизительное. Но жизнь преподнесла нам другой, самый первый свой урок...
Однажды мы с мужем были на какой-то дружеской вечеринке, и, вернувшись домой, я позволила себе необдуманно пошутить, оценив хореографические возможности мужа так: мол, прыгал, как козёл. Мне тогда показалось, что я нашла весьма удачное сочетание - «прыгать» и «козёл». От соединения этих двух слов мне вдруг ни с того, ни с сего стало настолько смешно, что удержаться от смеха я уже не могла.
Но вдоволь нахохотаться мне помешала просвистевшая мимо уха сковорода с картошкой. Обомлев от неожиданности, я испуганно обернулась... Ой, мамочка! Таким я своего мужа ещё ни разу не видела. Он стоял красный, как рак, и дико вращал глазами.
Сковорода звонко стукнувшись изуродовала дорогую керамическую плитку на стенке и, наделав порядочно шума и грохота, затихла у моих ног. Запахло жареным. Ни жива, ни мертва, стояла я с картофельной соломкой на ушах, поблёскивая моими любимыми специями, и чувствовала, как набухают мои первые слёзы замужества. И вот они уже хлынули градом. Перепуганный насмерть муж подлетел ко мне мгновенно.
- Тебе больно? Я тебя не задел? - встревожено тормошил он меня.
- Пли... пли… пли... - сквозь рыдания лепетала я. «Плитка» - вот первое, о чём я думала тогда. Мы ведь только-только обновили старую кухню. И выкладывал-то он её сам, чем не только заставил себя уважать, но привел меня прямо-таки в восторг...
- Прости!.. Прости!.. Прости! - всё твердил и твердил мой муж, как в горячке.
Но я уже не могла остановиться и продолжала реветь. Всё мне тогда было жаль: и его труд, и изгаженный вид нашей кухни, и его самого, такого жалкого, растерянного, не умеющего и пожалеть-то, как следует. «И не так уж сильно плитка пострадала, - убеждал он меня. - Не плачь, я выложу заново, и будет лучше прежнего». Но прощать я тогда ещё тоже не умела и от нанесённой обиды твёрдо решила: с таким варваром больше жить не буду.
Узнав о случившемся и о моём решении, моя мама возражать не стала и только как-то испуганно поглядывала на меня. Как взрослая, умная женщина, она этот мой главный аргумент за развод не поддерживала.
- При чём тут плитка? - ворчала она. - Тебе, дочка, семью спасать надо. А я ей всё талдычила своё:
- Так можно и всю квартиру разнести вдребезги.
- Ты Бога благодари, что хоть голова цела, - разумно увещевала меня мама.
- А, мама! Да при чём тут голова?! - раздражённо огрызалась я. – Ведь плитку жалко.
Но мою маму не переспоришь и не переубедишь. Она наверняка думала, что от полученного стресса я точно часть мозгов потеряла. Теперь-то я понимаю, насколько же тогда была глупой и наивной. Что ж поделаешь - молодость есть молодость.
Итак - развод! В суд мы пошли вместе с мамой. Она шла впереди меня и, чтобы снять с себя всякую ответственность и хоть в чём-то перед собой оправдаться в дочкиной глупости, всё твердила: «Решила - значит, решила, это дело сугубо личное».
Суд находился прямо за промтоварным магазином. И вот, проходя уже мимо него, я вдруг увидела на лотке нечто - это были совершенно удивительные и необычные мужские трусы. Необычны они были тем, что, в отличие от точно таких же чёрных, каковые и можно только было купить в то время всеобщего дефицита, они были расшиты яркими цветочками, а стоили так же: 1 руб. 41 коп. Боже мой, каких только цветочков не было на этих чудо-трусах! Хочешь - ромашки на синем поле, хочешь - астры, хочешь - всех размеров и цветов горошины. Я остановилась, как вкопанная. Из денег у меня на тот момент была всего лишь трёшка - все наши сбережения. Но долго я раздумывать не стала, гордо вытащила деньги и подала продавщице.
Краем глаза увидела, как моя мама остолбенела. Я, когда жила с родителями, никогда не слышала мата, а тут вдруг моя целомудренная мама громко, поставленным голосом, каким обычно говорят на сцене хорошие актёры, мне выдаёт:
- ...твою мать! Разных дур перевидала, но таких, как собственная дочь...
- Мама, но ведь у него нет ни одной пары новых трусов, - жалобно говорю ей я. - И потом, посмотри, какие они красивые.
- Что в них красивого? - Она удивлённо вскинула брови. - Не трусы, а лужайка какая-то...
- Мама, ничего ты не понимаешь! Это же хорошо, если ночью у тебя своя лужайка под боком, - парирую.
- Глупая, ночью она ему уже будет без надобности!
Мы весело смеёмся и начинаем прощаться. Уходя, она грустно смотрит мне в глаза и говорит серьёзно, со вздохом:
- А знаешь, дочка, может, ты и права... Словом, поступай, как считаешь нужным, тебе виднее.
Счастливая, я возвращалась домой. Нет, таких трусов ни у кого из наших друзей и не будет. А у моего теперь есть! «Мой» только-только с работы вернулся. И началась тут у нас весёлая примерка. Целое представление было разыграно. Что и говорить, шутить он умел. Тут его хлебом не корми, дай только повеселиться. Много лестного было сказано им в мой адрес - и по поводу моего отменного художественного вкуса, и по поводу умения рационально вложить деньги, и многое другое. И такое веселье вызвала моя покупка у нас обоих, что даже рассказать не могу! Одним словом, вечер удался на славу. Мы, чуть было, про детей не забыли. Правда, когда несколько не вовремя старший сын из школы пришёл, мы его быстренько за младшим в детсад отправили... И уже когда, наконец-то, вся семья была в сборе, мы эту мою покупку весело за общим столом отпраздновали.
Прошло ещё совсем немного времени, и моя матушка в корне изменила мнение о своём зяте. Она таким искренним уважением прониклась к моему мужу, что мне иногда казалось, она его ценит гораздо больше собственной дочери. Он у неё был всегда прав. И сколько бы я ей не доказывала, что я - её дочь, ей ближе родня, чем зять - её это не убеждало...
Только теперь, по прошествии многих лет я, наконец, осознанно поняла, что в совместной долгой супружеской жизни так необходимо хотя бы раз однажды взять и умереть... Сначала одному, например мужу, а потом, чуть погодя, - жене. Потом, конечно, воскреснуть, иначе как прочувствовать каждому из них - ЧТО они друг без друга...
Прожили с мужем мы долгую жизнь. И через все эти годы прошла одна моя знаменитая фраза: «Всё, развожусь!» Где-то на тринадцатом или пятнадцатом году нашей совместной жизни эти слова за меня уже тихо, вполголоса, проговаривали мои дети. Причём, они всегда интуитивно чувствовали, когда эта фраза в очередной раз мною будет произнесена. Иногда это звучало из их уст, как шутка, а порою, как намёк. Но что было удивительным, их папа это тоже предугадывал и тогда понимал: пора что-то предпринимать и идти на перемирие.
Но однажды, спустя долгие годы нашей совместной жизни слова «Я развожусь!» вдруг прозвучали из его уст. Я на миг замерла, как при очень сильном шоке, и тут же спросила на полном серьёзе: «Почему ты говоришь мой текст?» И вот только тут мы оба поняли, насколько же привыкли к этим страшным словам. И всё же они, видимо, в течение всей жизни нас отрезвляли и меняли к лучшему.
Ну почему же мы не ценим наших близких еще при жизни? Гвоздь вовремя не прибил - хуже всех! Вовремя не пришёл - предатель! Мало денег - лгун! Не купил, не принёс - скупердяй! Хуже всех! Хуже всех! Хуже всех!
...Провожал меня муж на отдых. Сел рядом непривычно молчаливый, какой-то притихший, весь будто сам не свой... Ждём, когда объявят посадку. Я встала.
- Куда? - безучастно спросил он.
- Хочу купить в дорогу книжечку с анекдотами. Отпускаешь?
- Иди.
Всмотрелась в него. Он ли? Ведь столько сил в нем по жизни всегда было, столько энергии... Секунды не было, чтобы тихонько посидел. Всегда в делах, в бегах, в действии: работа, машина, гараж. Все решал - и всякие житейские мелочи, и глобальные вопросы со всех сторон как мои, так и детей. Мог и почистить, и покрасить, и твои недоделки-«неуспелки» простить. Любую твою мечту исполнит - купит то, без чего ты жить не могла. Он у меня по жизни такой - добрый и смекалистый человек. И всё это как-то обесценивалось, становилось будничным и привычным - так и надо, так и должно быть…
Вернулась я домой с анекдотами, смотрю, а мой муж всё такой же. И сидит так же, даже позу не поменял. Только вот взгляд у него изменился - странный какой-то стал - влюблённый, оценивающий и... грустный.
Тут он, наконец, встал.
- Куда? - теперь уже я его спросила.
- Сейчас. Смотрю, идёт с огромным яблоком в руках, бутылкой воды и пиццей.
- Это тебе в дорогу.
- Да мне пути-то два часа всего. Пожалей мою фигуру.
- Пригодится.
Сел рядом. Прижался ко мне крепко-крепко, а потом вдруг говорит:
- Мам, ты уедешь - я без тебя умру...
Ах, мне бы тогда насторожиться! Нет, не насторожилась, не вцепилась в него, родненького моего, не взвыла, не облилась слезами... Всё это было потом. Потом... Через три дня.
А пока мы сидели, тесно прижавшись друг к другу, и было нам от этого и хорошо, и покойно. Уютно, по-домашнему тикали в зале часы. Думала ли я тогда, что настукивают они нам последние минутки, и больше я его уже никогда-никогдашеньки не увижу...
«Мам, ты уедешь - я умру...» Через три дня его не стало... И теперь дня не проходит без постоянных разговоров о нём, о его безграничном юморе, о том, что был он настоящим мужиком. И еще любящим мужем и заботливым отцом. Друзья частенько звонят мне и говорят, что без него будто осиротели, и жизнь у них приостановилась.
Правильно всё же говорится: «Что имеем - не храним, а потерявши - плачем». Все мы прекрасно эти слова знаем, а вот пользоваться ими не умеем.
Как важно всё же быть терпимее друг к другу и добрее…
