Тютчев писал жёсткими формулировками, точно созидал математически выверенные золотые формулы пантеизма вселенства, блещущего драгоценными многокрасочными каменьями.
Охватив весь круг природы – с подкругом человеческого бытия – он прояснил человеку нечто столь важное, что мысль стала работать чётче, а стигматы сострадания на сердце – для тех, для кого они возможны – зажглись ярче.
«Чему бы жизнь нас не учила…» - скорбной верностью своей соотносится с прозрениями суфиев, перекидывая не зримый златой мосток между Востоком и Западом.
«Молчи, скрывайся и таи…» - серебряная формула одарённого одиночки, но и – голос каждого сердца, ибо люди подобны айсбергам: очевидность видимого и сокрытые в недрах бытия, как под водою, глыбы.
Чувствуя дыхания трав и удлинение дождевой капли, Тютчев обладал мощным мозгом натуралиста – с мыслью всегда великолепно оперенной рифмой.
Стихи о поздней любви столь же физиологичны, сколь и лиричны – и лирика здесь вовсе не унижена физиологией, наоборот: подчёркнута ею.
Извилины нашего лабиринта круты, и блажен тот, кому вручили факел, являющийся источником сета для других.
