Может, и не кстати но при всей этой канители припомнились проводы старшего. Тогда он находился в этом же отправном варианте. Азухен вэй, обозначающее - «как же намаялась я с теми проводами! Господь помог!»
…И вспоминать стыдно. Сейчас бы осуждал меня, не только кто-то... Сама себя обругала бы всеми не выученными словами. Застрелила бы себя, не прицеливаясь, и рука бы не дрогнула. Да живьём бы закопала себя – фанатичную и патриотичную. Зачуханная комсомолка! Вечная предводитель! Передовых взглядов вояка! Иначе не назвать себя, маму прежнего содержания. Весь военкомат ходил разглядывать эту маму. Из всех кабинетов выглядывали удивлённые лица, и не только женские. Наверняка, пальчиком у виска крутили. И каждому из них собственным глазом хотелось разглядеть и убедиться, что живёт рядом еврейка, которая упрашивает. И о чём ведь выпрашивает? Сыночка собственного отправить, отослать, загромыхать, закрутить в рекруты... Уверяю, так именно так, оно и было. Поверьте.
По каким-то медицинским показаниям сыночку грозил отказ от служения в Армии... Боже! Азухен вэй! Иначе бы сказать - чёрт побери, чёрт побери! Что-то безудержно подстрекательное происходило с той мамой. Вытряхивала свою душу. Вынимала своё сердце. Вырывала последние волоса, даже с тех частей тела, где они вовсе не росли, причитая: «Чем мой сынок хуже остальных? Каким получится человек, обойдя ряды армейские? Никогда. Костьми лягу, но сын служить будет!!! Только АРМИЯ поставит его на ноги! Только Армия сделает сына настоящим мужиком!!!»
Мама – бывший секретарь комсомола не может сына своего не видеть в передовых: «Все пороги военкомата отобью, а сына в Армию упеку!»
Каждого работника военкомата пофамильно и рангам отличала. Они же… по-своему глядели в мамину сторону. Каждому не терпелось определить отклонение новоявленной мамашки. Вроде… не дегенератка она. У кого-то глаза разъезжались от недоумения. У других от не внедрения в ситуэйшин ну совсем умопомрачительную. Они - тоже мамы, но до такого… Какая нормальная мама… твоя мать, моя иль ваша, станет лавину подымать, военкомат теребить, требуя, чтоб родного ребёнка закрутили??? Точно мозги съехали. Но, обозрев ту маму, не хотелось убеждать себя в полном вывихе.
А маме не было дела ни до одного из расследователей, выползающих из-за дверей. В материной голове прорастала собственная идея-фикс. Искренняя мечта – малыша, наконец, снять с горшка и с помощью надёжной армии переоборудовать в воина и мужика!!! Вера мамы была велика! Да-а! Было дело. Вроде и далека она была от политики, но повторять не переставала:
– Честь и совесть не продам, Сына Армии отдам! Не замараю я лица! Есть идеалы у меня!
И… добилась! Сын идёт в армию!!! Сама плачет, но готовит сына в армию. Рыдала, но накрывала столы - всё будет как у всех! И лучше всех!
…Проводы были наилучшими! ПРОВОДИЛИ… Звучал долгий и громкий рёв, переходящий в горькие всхлипывания. «У ш –ё-ё-ё-л», - ревела мама, издавая звук всех паровозных депо мира. Места себе не находила. И всё же уговорила:- «Да…мужчиной не просто быть. А мой сын будет…будет ИМ! А уж если, вдруг, ему там будет плохо, я их всех… не знаю, что я сделаю». И слёзы вновь рекой лились. Ругала себя так, как умеют это делать только мамы любой национальности: «(Плач) – Мой мальчик!!! Служить будет в лучшей армии Советского Союза!»
…А рано утром сын стоит у собственных дверей. Звонит. Даже своим ключом не открыл. Небось, боялся, что мама опять отправит его в армию, не разобравшись. Громче сотни гудков гудела мама от радости, обозрев сыночка, но серьёзно спросить успела: «Что случилось, сынок? Армию упразднили?» «Завтра велели придти», - извиняясь, бубнит сын.
Проводы продолжились!!! Заново родственники собраны. Те ничего не понимают, но застолье есть застолье, по какому бы поводу его не замышляли. Проводили сыночка во второй раз. Рёв возобновлялся, но преданность Родине побеждала! Не переставала себя ругать, скрывая слёзы от постороннего взгляда. Внутренняя ругань собственного вымысла: «Своими руками… родного сыночка… упекла. Горыныч, а не мать, твою мать. Не мать, а зверь – волчица, - и новое скуление. - Хочу сына домой! Хочу, хочу, хочу домой сыночка!»
Господи, помоги, верни сына! Через три дня сын явился, но теперь… совсем лысым. Два раза уходил с волосами. И вот явился: похудевший, совсем ребёнок и лысенький. Неизвестно, выдержало ли сердце мамы, если б вновь не возвратили его. Господь меня сберёг!!! Станет ли теперь сын настоящим мужчиной? А-а-а…неважно. Но теперь он при мне! В военкомат дорога навсегда забылась… Возвращением закончились прошлые проводы. Врачи не допустили сына к службе. БЫЛО-БЫЛО... Сейчас это в прошлом…
Теперь появилось новое страдание. Ведь к нынешней Армии имеем иное отношение, и не только в маминых пониманиях. С некоторых пор создалось и закрепилось недостойное видение к ней. Надежда на настоящего мужика после службы в ней очень сомнительна. Теперь армия – не воспитатель, не наставник и не есть авторитет. (Проглотив внутреннюю слезу… ма): «И как младшой… там будет???»
Мысли мамы о прошлом и настоящем прервал некий объект, бежавший, сломя голову, в туалет. Выглядел он странно, глаза сползлись куда-то в район носа. Дороги он точно не видел. По памяти бежал. Ориентир ещё сохранён, но скорость велика. Ма успела дверь открыть. Со всего маха он влетел в малюсенький туалет. И-и-и… головой влип в трубу, что над унитазом, остановив взгляд на той трубе. Даже голову свою не почесал. Или не понял? Или не вспомнил, зачем сюда принесло? Через секунду с мозгами отключенными обратно к столу ринулся. Присел на чьё-то место, разложив руки по близлежащим тарелкам. С облегченьем уложив на них побитую голову и… заснул.
Мысли мамы: «Что ж он теперь запомнит? И к старости этот случай не припомнится, а сын надеялся, что целых два года помнить его будут... Не уверена. Сумеет ли его дружок что-либо с сегодняшнего дня вообще осознавать? Не исчерпалась бы память о родителях и родном доме. Хоть и слышала, мол, воспоминания оживают...» (Тайные мысли МА): сын предупреждал о престиже еврейской семьи. О-ох…особенно трудно приходится в сражении за звание «как все!», «не хуже других». Но МАМЫ верят сынам. А мы сынов всегда поддержим! Ах, пусть всё будет, как будет!
И тот мальчик бежал… не просто так. Видать, хороший друг! Повышал престиж товарища и его семьи! А эта чёртова труба всё сместила. Хоть её не сорвал. Столько мог неприятного проводам преподнести! У-ух. Азухен вэй! – Боже мой!!! Или, если по-русски, – Не дай Бог!
От размышлений отвлёк высокий, вполне интеллигентный и очень симпатичный паренёк. Весь в белом. Что-то его не замечала прежде, хоть и с ног падала от усталости. Мама подобралась к сыночку и тихо на ушко обратилась за разъяснением:
– Кто этот парень? Я его раньше видела?
– Ты удивишься, но он сын директора школы, в которой ты училась!
– Неужели? Как интересно! У моего директора славный сын! А ведь его мама химию мне преподавала. Пришла я из другой школы чуть ли не с двойкой по химии, а стала лучшей ученицей по её предмету. Всем контрольные писала. Да-а… было время!!!
Тут и па заинтересовано спросил:
– Ну, как, пацаны довольны? А я как рад. Может и по домам мальчишкам пора?
– Пап, все у нас остаются! С утра провожать, чего же нас им покидать?
А когда появлялась рифма, отказа не следовало.
– Ты прав. Всех положим в нашу кровать и будем с мамой вас качать, - играючи сузил глазки па, пропев свою рифму.
– В нашей детской разместимся.
– Не понял. В 9-метровку разве… уместишь ВСЕХ?
– А полы для чего?
На этих словах мама чуть от хохота не разорвалась. Припомнила, как однажды не могла открыть гараж. Позвала сына. Он явился и открыл, задав серьёзный вопрос:
– Чего было по пустякам отвлекать?
– А как я … без тебя?
– Скажи, для чего ты носишь свой зад?
Мама ошалев, слова не вымолвила.
– Вот ключ. Пробуй при мне.
Ма послушно припёрла своим задом дверь и та легко отворилась. И как правильно сказал! Оказалось, зад мой именно для открытия гаражных дверей. Ха-ха… Выходило: полы для людей, а зад для дверей! Что логично, то и просто. Всё же ценно рядом иметь гениальные мозги. И мозги те моего ребёнка, будущего армейца! Как я счастлива! Как мне повезло с сынами! И чего сейчас страдать?
Разместим всех! Лишь бы все они моего сыночка вспоминали. Целых два года… два года… два… два.. И на этих словах слёзы сами из глаз катились. Эти слёзы умеют руководить мной. Кругом имею своё слово. Кругом главная. Как скажу, так и бывает, а тут какие-то слёзы решают всё и без моего согласия.
Целых два года без моего сыночка. Нет, не выдержу… Умру, умру, умру я без него. Сердце сильно сжалось. Хоть скорую вызывай.
И снова директорский сыночек привлёк мамин взгляд.
– Кажется, разгадала я его приходы и уходы... Верно, он девиц по домам провожал? Однако!.. Сама бы позволила встречать и провожать себя такому королю! Но он почему-то направил себя не в туалет, а в ванную. Что-то задержался там. Может, как и первый? Но… это не туда.- Шуршанье неразборчивых мыслей метались в голове мамы.
Дверь приоткрыта, почему и позволила себе заглянуть. Вот откуда для фильма «С лёгким паром» Рязанов свой уникальный эпизод подглядел. Или наш насмотрелся тот фильм и решил отыграть любимый эпизод, но в превосходной степени. А ма застукала его стоящим в её белоснежной ванне, во весь рост под два метра. Стоит весь в белом, в начищенных туфлях и с душем в руках, с большим интересом осматривая какие-то места на костюме. Оттирал сначала рукав, потом штанину и к карманам пиджака вернулся, поливая всё это по очереди из душа, приговаривая что-то, может, свою мать вспоминал, то ли оправдывался, то ли заверял обещаньем чистым вернуться? Ничего грязного не обнаруживала ма на его костюме, имея стопроцентное зрение. О чём думал и чего хотел интеллигентный мальчик? Ну, совсем не понимала. Но увековеченные предупреждения снова звучали: «Хорошо, когда напьются. Помнить долго друга... А в Армию уходящим виднее...»
Возможно, кому-то и казалось все это цирковым вариантом... И смешно, и непонятно, и немного страшно. Неужели и мой сын мог выкидывать подобное на чьих-то проводах? Нет, не думаю. Возможно, что-то и сморозит сверхсмешное, за что и обожают его другие, и мама. Не стану и этот момент считать сверхвымудренным. Бывает такое! Так надо! Зато в стороне – потасовки, непредвиденные неурядицы, милиция и другой породы инциденты. То не про нас. Криминал отсутствовал.
Азухен вэй! – в переводе означало на этот раз – Урра! Мама – при исполнении! Выполнялись ею все требования беспрекословно! Мысленно отрапортовала себе и всем, кто должен был разместиться в детской. И, наконец, пошла спать:
– И как, такое количество вместится? И разве уснут? Не сын у меня, а думающий руководитель!
…Так и не вспомнила зачем ночью вставала, будто об трубу стукнутая ходила. Но, подойдя к девятиметровке, услышала тишину. Умудрились разместиться. Надо же… спят!
(Продолжение следует)
