«Это я – Зина!»

Рассказы о детях
Рассказы о детях

В старой ленинградской коммунальной квартире, где жила Зина, было пять комнат. Две занимали одинокие старичок и старушка, которых жильцы всё время хотели поженить, в двух других жили семьи: полноценная и неполноценная, а последняя комната, самая маленькая, принадлежала студентке-выпускнице университета Анне Мохиной. Коммуналку можно было смело отнести к разряду спокойных. То есть, именно так протекала жизнь квартиросъёмщиков, обречённых на вечное совместное существование.

В квартире к неполноценной семье относилась Зиночка Зиновьева и её маленький сынишка Павлик. Муж Зизи (так ласково называли Зину соседи, объединив два первых слога от её имени и фамилии) давно и куда-то у…шёл, у…ехал, у…бежал, в общем, улетучился. Ни алиментов, ни иных знаков внимания жене и сыну не посылал.

Зине помогали все. Это был тот случай из коммунальной жизни, когда удачно сочетались доброжелательность и взаимовыручка, жалость и искреннее желание помочь одинокой матери. Ссудить денег до зарплаты, связать шерстяные носочки для мальчика, опустить в почтовый ящик письмо для Зининой бабушки, живущей где-то в Архангельской области, написанное «сто лет назад» и столько же лет пролежавшее в сумочке и не отправленное только потому, что почтовый ящик не встречается на маршруте дом - детский сад - работа, и ещё много разных мелочей, на которые Зине просто не хватает времени, - всё это с удовольствием делали для неё великодушные соседи. К сожалению, эти мелочи кажутся мелочами только тогда, когда на них есть время или в них нет нужды.

Но вот за что Зина готова была благодарить их с утра до вечера словами и делами – так это за внимание к сыну. Если Зина не успевала вовремя забрать Павла из садика, на помощь приходила Аня. Она приводила его домой, переодевала, кормила и сидела с ним до прихода Зины с работы. Когда сынишка болел, выручали опять-таки соседи, и в основном, Аня. Зине по роду службы приходилось выходить на работу в обязательном порядке, потому что работала она бухгалтером в библиотеке. Не главным, но и не простым. Сослуживцы называли её «народным» бухгалтером - она «делала зарплату» два раза в месяц! И уж совсем редко, когда болела сама Зиночка, Павлика, чтобы он дал возможность отлежаться маме и просто отоспаться, забирали к себе все по очереди.

Благодарная мамочка отвечала соседям, как могла: старикам оформляла квитанции на оплату коммунальных услуг, подписывала поздравительные открытки от их имени (что же делать, когда «глазки не видят, руки дрожат, ох, старость - не радость!»), а для Ани Зина была самым надёжным будильником: ни разу ещё она не забывала не только растормошить, но и заставить встать с кровати, постоянно не высыпающуюся студентку.

Но основным Зининым «коньком» было угощение пирогами и плюшками. Когда маленькая Зина жила с бабушкой, та научила её печь изумительную деревенскую сдобу. Замешивая тесто, бабушка приговаривала:- «От уксуса – куксятся, от горчицы – огорчаются, от лука – лукавят, от вина – винятся, от сдобы – добреют. Ели бы сдобу и добрели». Это были слова Алисы из любимой книжки маленькой Зиночки «Алиса в стране чудес» Кэролла.

Внучка оказалась толковой ученицей и выросла, ко всему прочему, прекрасной кулинаркой. На праздники, дни рождений и в дни своей зарплаты она пекла на всю квартиру пироги с капустой, с яблоками или с грибами. И здесь уже не принимала никакой помощи! Крутясь у плиты, Зина напевала слова из песни «Я люблю тебя, жизнь», и только в конце заменяла слова, и выходило:- «Я люблю печь пирог, я люблю это снова и снова…» Царская получалась выпечка, наверное, потому, что делала она всё с желанием, удовольствием и хорошим настроением.

Так и протекали трудовые будни взрослых квартиросъёмщиков, озаряясь моментами личных и общественных праздников. И только жизнь маленького Павлика, всеобщего любимца, помимо будничной суеты была наполнена самым светлым, самым искренним, но и самым мучительным чувством – любовью к женщине...

Четырёхлетний сын Зины «очень сильно-пресильно» любил студентку, комсомолку и, наконец, просто красавицу - Анну Мохину. Аня тоже любила Пашку, но или не сильно, или не очень, в общем, так, что Павлик сказал однажды:

- Мамочка, Аня меня не любит. Она меня истерзала совсем, а когда любишь, то не терзаешь человека, да?

И как ему было объяснить, что Анна его любила, но только, как очаровательного ребёнка соседки, которой никогда не отказывала в том, чтобы погулять, поиграть, почитать с ним и проделать всякие другие «по», так любимые Павликом! Надо отдать должное Аниному терпению и ответственному отношению к тем часам, что она проводила с Пашкой. Она никогда не сидела с ним просто так, пассивно поглядывая в ту сторону, где он играл.

Либо они шли гулять, «в экспедицию», так называла Аня их прогулки, либо они играли в её комнате в развивающие игры, которых Аня знала превеликое множество, либо они читали любимые Анины или Пашины сказки, либо они бесились. Не стоит описывать то, что они делали, когда бесились, потому что, это действо в принципе не поддаётся описанию. И вообще, наука ещё не дала точного определения такому роду занятий взрослых с детьми. Но то, что эта разновидность общения с ребёнком даёт положительный результат в виде отличного настроения обоих, это факт! Правда, первые их бесовские занятия напугали соседей так, что бедные жильцы не знали, что и подумать - такой стоял визг, писк, грохот, стоны, вопли, нечленораздельная речь, глухие удары чего-то обо что-то и даже совсем непонятные звуки.

Всё было бы хорошо, если бы не одно «но» - Аня заканчивала учёбу и начинала писать дипломную работу. Училась она хорошо, без «хвостов», регулярно получала стипендию и нерегулярно подрабатывала. Иметь постоянную работу она не могла, потому что почти всё время уходило на университет. Готовясь к сессиям, Аня полностью погружалась в учебники, лекции, ходила в библиотеку. Она действительно училась.

В период сессий, как раз тогда, когда больше всего нужны тишина и покой, Аня вот уже два года подряд лишалась возможности сосредоточиться на учёбе. Пока Павлику не исполнилось двух лет, он спокойно обходился без Ани, сидя в кроватке или в манеже. С того дня, как он стал сам выползать, а затем выходить из комнаты, чтобы перебраться в «кониту» Ани, неся в своём маленьком сердечке безудержно развивающуюся любовь, без которой он уже не мог жить, Аня физически начала ощущать на себе все «прелести» Пашкиной привязанности и влюблённости.

«Все дороги ведут в Рим» - это сказано для всех. Но у Павлика все дороги вели в комнату Анечки. У него было такое счастливое личико, когда ему удавалось самому открыть Анину дверь, что не улыбнуться и не умилиться было просто невозможно! Дверь в её комнату открывалась вовнутрь и поскольку почти всегда была приоткрыта, то лёгкого толчка вполне хватало, чтобы войти.

Чистенький, складненький, со светлыми кудряшками, всегда вкусно пахнущий чем-то необъяснимо нежным и свежим, маленький ангелочек протискивался где-то снизу дверного проёма в нешироко открытую дверь, и так преданно и радостно смотрел на Аню, что у неё не хватало сил отправить его обратно к маме, хотя ох, как некстати, бывал приход малыша!

Бедная Аня во время экзаменов таких визитов начала бояться. К тому же, Павлика невозможно было забрать от Ани без слёз. А его плача, хотя он очень редко капризничал, никто из жильцов не мог спокойно выносить. Какое-то тайное собрание защитников детских глаз от слёз образовалось в квартире! Чтобы ни одной слезинки не пролилось из карих очей любимца коммуналки, жильцы готовы были на всё! Только одного они не могли сделать – доучиться за Аню и написать диплом.

(Продолжение следует)

Татьяна Зимбули


Коментарии

Добавить Ваш комментарий


Вам будет интересно: